Бока угольной кобылы вздымались вверх и так же в такт дыханию опускались. Ноздри нервно глотали воздух, щедро выдыхая его горячим дымом, ну чем не паровоз? Со спины Эстонии к небу тянулись кудрявые струйки пара, исчезающие где-то там. Ноги вздрагивали от такой неожиданной скачки, копыта плотно впились в сырую землю застланную снегом. Со стороны смотрелось смешно, две задыхавшиеся лошади, которых гоняли не волки с леопардами, а самый быстрый в мире хищник – гепард.
Вообщем вид у зверей был что надо. На слова Киоты кобыла отреагировала как-то неподсознательно, она только по доброму улыбнулась и одобрено кивнула головой, оставив морду у снега. – Так- заключила Ээсти втянув в ноздри сахарную поверхность кристалликов. « Какой он чудной, я его так плохо понимаю… Едва перебирая слова, и…Чёрт..» Что бы сбить мысли вороная деловито махнула головой, тем самым задев ровную поверхность снежной перины, и воспользовавшись моментом, она деловито кивнула мордой в сторону Киоты, окатив его уставшую морду снегом. Господи, сколько задора принесло это ей. Она чуть не готова была лопнуть со смеху. – Красивая шапка у тебя, и вообще, тебе белый к лицу. Гламурненько так. – с язвительной насмешкой прифыркнула кобылка. Что что, а такие слова как «гламурненько» ей были знакомы, хозяева при примерке новой амуниции постоянно приговаривали это слово с улыбкой.
Вот. Эстония лопнула, она засмеялась своей детской, беззаботной интонацией.

Эстония утешила свои эмоции, услышав от Кио короткий, сдавленный смешок. « Он считает меня ребёнком, ну ведь это действительно так. Я не видела жизни. Никакой…» Эти мысли горько кольнули, что-то там, внутри, спрятавшееся в глубине души. Улыбка медленно и плавно сползла с колючих губ, уши аккуратно и тихо, опустились к макушке. – Это глупо, прости. – в пол голоса проговорила Эстония исцепеляя рыжие контуры тела Киоты.  После своих неуверенных слов она только лишь передёрнула шкурой в области лопаток, сцепила зубы, призакрыла глаза и уверенно направилась в неизвестном направлении.
Ноги были чужими, Эстония не ощущала их под своей массой, они будто только и несли её тело, плавно ступая и разбрасывая под собой рассыпной снег. Ноги омрачено зудели, по ним носилась кровь. Но они послушно относили хозяйку куда-то.
Если можно было бы посмотреть на землю с высоты птичьего полёта… Такая картина, бескрайние поля, белая перина на них…и двое, только они и никого больше. Вереница звеньев составлена из следов пары лошадей...
Кобыла нервно сглотнула, заметив то, что с её глаз сейчас не смело спадёт слеза, сердце отчего-то бешено заколотилось, ему будто не хватало места в её груди, ему будто бы хотелось наружу. Как больно ей было в этот момент, но от чего бы? Наверняка, всё оттого, что ей было обидно и стыдно за себя. « Посмотри на себя, дура. Видела его?! Он не понимает тебя, совсем не понимает… Ты не должна оставаться всю жизнь ребёнком. Не выживешь. Надо взрослеть, так начни сейчас же!» подсказывал ей ехидный, скользкий голос судьбы, исходивший от подсознания. Как хотелось вороной уберечься от этих мыслей, она закомплексовалась и совершенно запуталась в себе. Собрав в ноздри побольше воздуха, кобыла осмелилась остановиться и бросив такой умиротворённый взгляд в сторону Киоты только лишь улыбнулась, сквозь мокрое выражение морды.

Над лесом скоро опустятся сумерки. Каких-то  несколько часов и тьма окончательно вступила в свои права, позволяя лишь неровному серебряному свету освящать волшебный мир вокруг. А он действительно был волшебным.. Деревья, укутанные искрящемся в лунном свете снегом, тяжелые еловые лапы, нависшие по бокам тропы, синие тени под разросшимися кустами можжевельника. Иней на стволах тонких корабельных сосен, что стремятся вверх и, казалось бы, достигают широкими ветвями на верхушках, небес. А на небе засияют звезды.. Так много, что не счесть. Созвездия ярко прорисуются, так похожие на россыпь алмазов, кинутых небрежной рукой на черный бархат.
Тихо поскрипывает снег под ногами высокого мужчины, что идет медленным шагом и наслаждается великолепием природы. Сейчас  лес удивительно красив. Похож на сказку, рассказанную в далеком детстве, темным зимним вечером. Серебро кругом.. Всех оттенков. Тусклый, неровный свет бледного солнца, опускающегося все ниже и ниже, пробивается сквозь плотное переплетение ветвей деревьев. Темные тени переплетаются, резко гармонируют со снегом, что отражает свет, искриться, переливается.. Изо рта вырываются легкие облачка пара, тут же тают в морозном воздухе. Лицо человека не выражает ничего. Только глаза блестят сильнее обычного. Темные синие глаза, в которых, если присмотреться, можно приметить все что Акито чувствует сейчас. Светлые волосы с черными прядями, свободно лежат за спиной. Плащ надежно защищает от холода, на шею небрежно накинут белый шарф.. А откуда-то из-под воротника выглядывает любопытная мордаха котенка. Белоснежного, как и снег, что словно шикарный ковер лежит в лесу. Два голубых глаза с интересом посматривают вперед. Но хрупкое тельце не спешит выбираться из тепла и перемещаться мужчине на плечи. Просто Малыш, неизвестной породы, подобранный Акито в одном из мусорных ящиков города несколько недель назад. Кто знает, чем заинтересовал его этот комок грязной, слипшейся шерсти. Кто знает, как они нашли друг друга…Но.. Пусть живет. Все же живая душа рядом. А этого иногда очень не хватает.
Шаги стали тише, шаги почти стихли.. Лес заканчивался, начиналось поле, от которого недалеко до дома. А впереди различались два неясных силуэта. Лошади.. Просто две лошади. И сердце замерло в груди.. Красивые все же это создания. Удивительные, завораживающие своей красотой. «Интересно, откуда они? Без людей.. Наверно просто гуляют. Хорошо так идти, не чувствуя рядом настырных людей, не ощущая веса всадника на спине. Пускай идут. А я подожду. Чтобы не напугать своим присутствием.»Тихо фыркнув, котенок убрал голову и скрылся за шарфом. Совсем малыш.. Месяц, может два, но не больше. Протянув руку, Акито ласково провел по мягкой шерсти и буквально впился пронзительным взглядом вслед уходящим все дальше и дальше лошадям. На губах мужчины появилась легкая улыбка. Несколько шагов вперед и он остановился с удовольствием любуясь представшей взору великолепной картины. Там где кончается поле, возвышаются горы. И четкие конуры прекрасных созданий. Одна убежала немного вперед, вторая продолжала стоять чуть поодаль. Черная, с лоснящейся под зимним неярким солнцем шкурой, а другая рыжего оттенка. Или же другой? Акито не знал.. Не рассмотреть. Приближаться же ближе не хотелось. Зачем вторгаться в их мир?

Ну что ж... теперь в конюшнях меня уже ничто не держит. Морозы ушли, на природе стало гораздо теплее и уютнее... вот и солнце. Нежное весеннее солнышко. Оно еще не греет не во всю свою силу, но этого достаточно, чтобы наконец растаял надоедливых снег. Другая проблема - слякоть. Опиум столкнулась с этим впервые... вязкая, противная слякоть, от которой так мараются копытца. Кобыла старалась огибать каждую встречающуюся на пути лужицу, но почему-то все равно оказывалась такой чумазой, сплошь до скакательных суставов. Шерстка теряла свой блеск, яркий черный цвет... Представляя себя сейчас со стороны, Опиум тяжело вздыхала, морщилась и старалась подумать о чем-нибудь другом.
Так она шла, почти не разбирая дороги, тратя все силы на то, чтобы не угодить в каждую лужу, усиленно так, усердно, что слабое мартовское солнце показалось жарким белым диском, сияющим над пустыней. Мокрая грива спуталась и свисала по две стороны от шеи, хотя так не должно было бы быть. Еще одна польза неблагодарных людишек заключалась в том, что они всегда приводили Опиум в порядок. Даже добрые зубы кого-то близкого могли бы поласкать ее послушные пряди... но те, кто любил Опиум, пропали где-то... да и любили ли на самом деле? Пришло время придать таким вопросам большее значение. Ведь весна - это еще и пора любви. Опиум чувствовала, как внутри ее просыпались какие-то новые порывы, неизвестные ранее инстинкты что ли... Но растолковать их смысл она пока не могла. Слишком сложно.
Вот она добралась до какого-то поля. Очередная лужица, так обманчиво убедившая кобылу в том, что она не станет такой глубокой. Опиум залетела в нее всеми двумя передними копытами, погрузив в воду их до пясти. Разозлило... не спорю. Она насупила брови и нагнула голову, пытаясь оскалится на эту ужасную воду. Выбираться пока не то чтобы не хотелось, просто представилась возможность отдохнуть.
- Ну погоди у меня... я только немного передохну.

Опиум молча стояла по колено в луже, вслушиваясь в ноты неизвестного ей голоса. Вид спереди заволокла сухая трава, оставшаяся здесь еще с осени.
- Бедняжка... так и провела всю зиму под снегом? Это ужасно, - Опиум позволила себе отвлечься на посторонние мысли, чтобы потом без сомнений вернутся к прежним. Ей все еще было интересно узнать, кто сейчас вот, недавно, обратился к ней с немного непонятным по своему смыслу высказыванием, - Вот подниму голову и никого не увижу. Так ведь всегда. Может даже почудилось? - кобыла плотно закрыла глаза и сосредоточила все силы на том, чтобы вытащить себя из лужи. Это удалось с первой попытки. Опиум раздраженно стряхнула со своей шкурки влагу и оглянулась.
- Здравствуйте... - негромко поздоровалась она, замерла на месте. Кто это? Но такой чудесной белой шерсти она еще не видела. Безразличный, холодный взгляд, поспешивший избежать наивных глаз кобылки, напоминал Опиум о многих ранее повстречавшихся ей лошадях. Слишком часто встречаешь таких... с высокомерием и злостью глядящих на более молодых, в душе которых до сих пор резвится и играет жеребенок. Ведь ты именно такая... в том-то и беда...

Что-то случилось в ранимой душонкой кобылицы... Опиум не умела в отличии от незнакомца скрывать своих эмоций. Они всегда били из нее ключом, фонтаном, не боясь показаться другим слишком яркими, или наоборот, слишком пасмурными, хмурыми... Слишком просто прочесть по этим темным глазам все... кому-то достаточно одного взгляда. Что же творилось сейчас? Нужно по порядку.
Опиум восхищалась внешностью незнакомца еще долго. Эти секунды... ей хватило, чтобы разглядеть и запечатлить. До чего чудесен его окрас. Опиум приподняла мордочку, как бы желая увидеть незнакомца с другого ракурса, проследить солнечные переливы на идеально белоснежной шкурке, разобрать игру лунного света, бликов и прозрачной, светящейся тени. Она хоть и тень, но блестела как-бы изнутри... как трудно описать. Она смогла удержать в себе этот восторг. Только тень удивления, застывшего на лице жеребячьего восхищения. Легкая улыбка и живой блеск глаз, скромный, так боящийся показать себя окружающим.
Она на миг переубедила себя в том, что жеребец не рад ее присутствию. Как так? Просто она будто смогла увидеть за стеной безразличия какое-то иное чувство. Может, показалось, и Опиум не смогла прикоснутся к его внутреннему миру. Вкрадчиво ее глаза искали его взгляд снова и снова. Желая заговорить, кобыла повернулась к нему, как подобает, осторожно и грациозно шагнула вперед, но тут же... тут же как пламенем обожгли эти слова. Кобылица остановилась...
Непонимание. Да уж... столь трудная формулировка была слишком трудной для ее понимания. Опиум опешила... не только в переносном смысле, но и в прямом. Она боязливо отступила назад и посмотрела на него с сожалением и отчаянием.
- Он не мог это подстроить... неужели и вправду решил, что я смогу поддержать эту беседу? - пыталась разобраться, но безуспешно. Пока ответ не показался очевидным. Решил посмеяться...
- Вы хотите, чтобы меня сейчас здесь не было? Просто скажите мне об этом... и... я уйду... - Опиум была готова уйти прямо сейчас, развернутся и уйти, как делала часто. Но ждала ответа. Лишь отвернула мордочку в сторону и осмотрелась. Куда идти? Есть ли место, где тебе будут рады?

Отредактировано Опиум (2009-03-09 07:47:40)

Она осталась... нельзя было бы ослушаться просьбы столь милого господина. В сердцах кобылица радостно пристукнула о землю копытцем, будто одержав над кем-то победу. Нет, она нисколько не насмехалась над своим собеседником. Все как раз наоборот. Столь малого промежутка времени хватило для того, чтобы проникнутся к нему уважением. Опиум повернула к нему мордашку, спрятала глазки за тонкими жиденькими прядками черной челки.
- Простите... - выговорила она тихо и осторожно. Ее любимое слово... она никогда не желала, чтобы на нее кто-то оставался в обиде. Куда легче извиниться зазря, но при этом выглядеть глупый ребенком, таким уязвимым и открытым. Опиум была готова смирится и сейчас. Она не боялась показаться незнакомцу не такой, какая она есть. Она всегда ценила открытость, - Мне и вправду показалось, что Вы мне не рады... - кобыла боязливо шагнула вперед, чуть ниже отпустив свою аккуратную мордашку, не имея смелости посмотреть на жеребца, как на равного себе. Хвост лениво покачивался сзади, смахивая с шерсти невидимых мошек. Она очень растягивала свою дорогу к незаметной никому, кроме нее, черте, границе, переступит которую было никак нельзя. Она огибала лужицы, вслушиваясь в тишину, лишь изредка нарушаемую ею самой. Шорох сухой травы о твои копытца,
- Что привело Вас сюда, незнакомец?

Должно быть, показалось... в этом затопленном местами поле не могло быть людей... конюшня далеко, а сунутся сюда даже на хорошо обученных лошадях опасно. Опиум гнала от себя тревожные мысли и предчувствия, желая услышать больше ответ незнакомца, наконец завязать с ним хорошую беседу. Он ведь готов был подарить ей частичку своей умудренной опытом души. Опиум не реагировала больше ни на что, пока не услышала за своей спиной хлюпанье копыт... тихие шаги и, как ожидалось, запах человека. Тревожно забила кровь в висках, малышка обернулась и поймала именно на себе взгляд всадницы.
Копытца разъехались в разные стороны, Опиум застыла в страхе, пытаясь овладеть собой и начать угрожать этому двуногому существу. Она больше не верила ни одному из них. Приподняв одно переднее копытце вверх, она бойко ударила им по сухой траве, взметнув в воздух клочья сырой земли,
- Не к добру все это... почему ты так на меня смотришь? - Опиум нахмурилась и выдала неумелый оскал. Незаметно для себя она отступала назад, все ближе  и ближе к боку белоснежного жеребца, желая спрятаться за его спину и передать судьбу в его руки. Неслышно моля о защите, она была и готова постоять за себя сама. Кому привыкать, так уж не ей, - Уходи, - кобыла отвела уши назад и попыталась успокоится.
- Может этого было достаточно? Она уедет. У нее уже есть лошадь...

Все произошло так быстро... и совершенно несправедливо! Неправильно! Опиум всего лишь ждала помощи, так наивно, от того жеребца... Как быстро сработали умелые руки девушки, точно знающие свое дело...
Еще никто так не обращался с Опиум. Помнится, она сама пошла на контакт с людьми. Совершенно добровольно, без принуждения... просто ступила на песок плаца, где ее приятно приняли люди. Сейчас такие методы были ей в новинку. Малышка здорово испугалась. Затянувшаяся на шее веревка создала удушье, но еще больше Опиум испугалась того, что сейчас же слилась с девушкой и ее лошадью воедино. Она поймала тебя... теперь все кончено. Возвратится на конюшню и снова пытаться поверить людям?
- Ни за что! - вскрикнул внутри голос разума. Кобыла изогнула шею и выбросила назад задние копыта с диким испуганным ржанием. Нужно было убежать или постараться вырвать из рук человека веревку. Увы, кобылица и не заметила, что в плену оказались еще и два ее копытца. Поэтому с первой же попытки удрать, ее постигла большая неудача. Вороная ахалтекинка рухнула на землю, затянув еще туже лассо на свой шее. Открыв пошире рот, она стала тяжело вдыхать воздух, жадно глотая его и не забывая выказывать свое неповиновение человеку. Копыта яростно, но безнадежно рассекали воздух, Опиум тянула шею в сторону, пусть в ущерб себе, изредка оголяя клыки.
- Помоги мне... - звала она незнакомца. Он мог давно убежать отсюда прочь... что ж, ты спасен. А вот я оплошала...

Так не должно быть... так бывает только в страшных рассказах, которые бродят, как зараза, по прериям, все об этом наслышаны: о жестокости, о кнутах, шпорах и веревках, не верит никто и в то, что это может произойти с тобой. Опиум тоже не верила... и сейчас ей было страшно и очень обидно. А еще больно и душно... но эти ощущения отошли на второй план. Опиум хотела порвать все эти веревки, толкнуть повинующегося человеку жеребца, вдобавок и свалив с седла эту назойливую девчонку и ускакать прочь, куда подальше. Чтобы никогда не повторять такой ошибки.
- Я осознала свою ошибку... отпусти же... - она отчаянно верила в то, что человек всего лишь игрался и преподавал молодой лошади урок. Неужто серьезно заберет в конюшни? Кобыла молчала, позволяя спокойно накидывать на себя все новые и новые вервки. Она уже чувствовала, как уходит от нее свобода. Машет на прощание рукой и бесследно исчезает в воздухе. Но осознать это - значит сдаться. Опиум стерпела удар хлыстом, лишь выдав разраженный храп и не забыв дернуть губой. Удушье становилось не выносимым. Чтобы от него избавиться, нужно встать... Она недолго думая, привстала, ибо на глазах даже проступили слезы. Она все с чистой совестью списала на удушье, но понимала в сердцах, что плачет ее расстроенная душа.
Она покорилась только в этот раз. Встала и натянула лассо так, чтобы оно причиняло ей как можно меньше дискомфорта. Гневный взгляд остановился на человеке. Опиум ненавидела ее. И все человечество в целом. В знак этого она повернулась к ней боком, почти спиной, устремив взгляд куда-то за горизонт… там вставало утреннее солнце…

Нира рассмеялась, и схватив верёвки крепко привязала их к шее и к груди Айвенго. Так как Айвенго был шайром, эму были не по чём эти толчки от белого коня, нира даже не обратила на него внимания, вот прошло ещё некоторое время и из далека прискакало 10 ковбоев, все они прекрасно знали что делали, профессионалы, а не просто мешки с сеном, которых можно столкнуть ударом копыт или свекой или чем-нибудь ещё. Они поклонились Нирани и сказали. Леди Нира разрешите мы вам поможем, а этого жеребца нам  не нужно, так как у вас теперь есть жеребец - Каспер, вы его вчера купили, а эту молодую кобылку сейчас заведём куда нужно и если белый сделает хоть шаг, что бы спасти её, то мы его пристерим или покалечим, вы согласны? девушка кивнула головой и на ноги кобылы накинулось ещё по меньшей мере три верёвки, девушка держала одну в руке, но так. что вырвать её у неё никто не смог бы даже тупой белый конь, который её просто развлекал своими неграциозными и слабоватыми движениями, видимо это был брак завода, где его вырастили...или неудачная смесь кровей. натынув повод Айвенго она подтолкнула коня в сторону конюшни и они медленно, нов ерно направились туда ведя за собой молодую ахалтекинку. Ковбои сдерживали жеребца, а двое из них помогали Нире.
---Денник Опиум

Неспешной рысью, с замудреным заставлением ног и слегка задранной головой Буржуй попал в эти места. С ухмылкой для себя жеребец обнаружил, что в этих местах еще не бывал. Хотя знал о здешних территориях уже весьма много чего, ведь провел он тут уже весьма и весьма немало времени. Аз приметил так же, что имеются здесь и лошади. Где-то вдалеке, и одна чуть ближе, белоснежная. Скорее не кобыла, а жеребец. Серый прибавил рысь и слегка прищурился, дабы лучше разглядеть ближайшую из лошадей. Зрение его не подводило, это действительно оказался жеребец. Он был мощнее, нежели сам Буржуй, но и по стати своей не уступал. Для себя же Буржуй еще и приметил, что этот жеребец представляет из себя весьма влиятельную персону, но приближаясь все ближе приметной в блеске глаз белоснежного стала раскрепощенная неприязнь.
Буржуй улыбнулся и приостановился неподалеку. Он окинул взглядом местную территорию, вдыхая с неприкрытой жадностью свежий и леденящий аромат гор. Легкий ветерок, как и обычно, вызвал у Буржуя легкую раскачку, практически неуловимую, из стороны в сторону. Жеребец ухмыльнулся, затем все же перевел свой взор на незнакомца и произнес, слегка приглушенно, из-за переизбытка в крови кислорода
- Добрейшего дня, уважаемый. – Буржуй качнул головой, будучи малость любезным, по отношению ко всем своим собеседникам. Это еще в привычках осталось, после проживания в семействе, что за Буржуазию было. Затем он с воодушевлением прошествовал поближе к жеребцу, который напоминал ему немного увеличенную свою копию. Вблизи собеседник не казался уже точной копией, он был более «сух» по своей стати, и как уже ранее приметил Буржуй, несколько развитей на свою стать. Другая порода, это стало уже явным. Буржуй слегка прищурил темные глаза и с некоторым ехидством присогнул передние ноги, делая плавный скачок в сторону. Серый резко выпрямился, припоминая забытый элемент выездки, затем он согнул голову баранкой и со словно жеребячьей радостью топнул копытом, заставляя хлопья снега подпрыгнуть на мгновенье в воздух, дабы затем опять упасть на землю и превратиться в пелену белоснежности. Всего лишь на всего.
Серый медленно, но не лениво повернулся к жеребцу и мягко улыбнулся, передернув ушами. Француз выпрямился, наконец, слегка расправив плечи. Как же он отвык уже от всего человеческого. Наврядли он смог бы вынести на себе седло и самого человека, вот только множество элементов той "буржуазной" школы остались в его памяти напрочь, как наскальные рисунки, иногда даже заставляя его самого улыбаться.
Буржуй расслабленно повел мордой по ветру, поймав аромат весны. Скоро и в горы придет оттепель, - решил он для себя и вновь улыбнулся, пробудив в памяти скользкие воспоминания далекого и уже подзабытого прошлого. Бур примял снежок под копытами, словно пытаясь понять, каков слой снега под копытами. Затем все же конь перевел довольный взгляд на своего еще не совсем собеседника и, даже незнакомца. Тень хитрой улыбки скользнула по мордахе, и приятное ощущение свободы порадовало почему-то новой порцией.
Серый призадрал пышноватый свой хвост, бучи в весьма замечательном настроении, затем собрал ноги и откинул голову назад, навострив напоследок еще и уши. Не сводя при этом любопытного взгляда с жеребца, что все это время рядом находился. Буржуй сделал легкий и непринужденный шаг назад, почтенно отведя взгляд в сторону, просто дабы не создать о себе ложного впечатления. Француз прищурил глаза, получив ослепляющий свет солнца. Мгновенье спустя, уже привыкнув, жеребец с дельным вниманием покосился на горы, восхищаясь их могуществом перед гладкой землей.

Вау,как круто.
Нира
Я ни слова бы ни сказал,если бы это был запланированный сюжет,обсужденный со всеми участниками игры. (Опиум и Люминор). Насколько я понимаю, сюжет не только не был оговорен,а более того Опиум была поймана против ее желания и соглашения. Это нарушение и при том серьезное,тем более для модера.
Откуда появились десять ковбоев и почему вдруг у тебя непробиваемый конь? Так не бывает,это из области фантастики.
Luminor
Согласен с тобой,но даже несмотря на твое возмущение Люминор тоже не всесильный =)

Досада. Нелепо. Неудача… Случайность?
Тенденция. Нет всадника, которого нельзя сбросить, как нет лошади, которую нельзя оседлать. Так было всегда и навряд ли когда-нибудь что-нибудь изменится. Никогда ничего не изменится. Закон природы? Нет. Закон людей, плывущих по течению и не замечающих его, фанатиков, нацистов, мизантропов. Медленно убивающих природу своим безразличием… Все равно. Все-все… Равно.
Знай, Человек, что ты не царь Природы, а только сын… Ее любимый сын.
Люминор сухим, немигающим взглядом проводил удаляющихся. Он не был зол, в нем не бушевала ярость. Нет… Это – уже пройденный этап. Сейчас жеребец был на пути от несколько недоумевающего к уже глубоко задумчивому. Глупо. Кобыле уже не помочь… Да и зачем? Через каких-то три-четыре дня девчонка настолько привыкнет к человеческим касаниям, к их насмешкам, что подобны ударам мокрой плети, привыкнет к изнеженной человеческой пище – что ей уже не мила будет та жизнь, которой она жила доселе… Случайность? Неудача? Нелепость? Тенденция и закон Человека… 
Серый жеребец несколько отстранено скользнул взглядом по резвящемуся подле незнакомцу. О… Как же! Ему не о чем волноваться. Он беспечен, он действительно свободен. Ему все равно, что будет завтра – этот незнакомец, по всей видимости, живет «сегодня»… Вот с кого надо брать пример.
«Самые прекрасные цветы растут из грязи,
Самые прекрасные люди - это мрази,
Самые падшие женщины неприступны,
Самые благие деяния преступны…»
- Добрейшего дня, уважаемый.
- Дня доброго, милейший.
Несколько холодно, четко выговаривая каждое слово, словно бы обронил Люминор. Хорошо было бы, если б это было правдой! Если бы день был и вправду хорошим… Впрочем, начинался новый день. Уже брезжил рассвет, кроваво-алый сливки утра разбавили ночную мглу своим присутствием, словно бы светящейся изнутри массой растекаясь по прозрачному небосводу… Разлитой небрежной рукой из золотого кубка массой… А вот, собственно, и «золотой кубок». Лучи алого солнца мягко соскользнули с небес, тянясь к земле, стремясь обнять ее, обогреть, прижаться к ней… Да, это было бы неплохо. Ночью было довольно-таки прохладно. Да и день не обещал быть жарким. Так, всего понемножку. Тепло-холодно, тепло-холодно…
Тепло-холодно. Тепло-холодно. Тепло-холодно… И так до самого лета. Чтоб ее, эту весну. То она теплая… То холодная. Бу. Неужели нельзя обеспечить либо холодную, либо теплую весну, дабы заранее знать, к чему готовиться?.. Итак, создаем новую рубрику. «Весна по заказам» называется. То-о… Взгляд жеребца несколько лениво потянулся к незнакомцу… Он скрутил изящную, утонченную голову «баранкой», подобрав ее под себя и совмещая этот несколько странный жест с замудреным переставлением тонких, изящных ног. Несколько бежевого оттенка белая шкура незнакомца в мелкое, едва различимое яблоко превосходно оттеняла солнечные блики, которое утреннее солнце в обилии роняло на землю…
Не нужно ненавидеть тех, на чьей ты стороне, и презирать идеалы, которые на самом деле поддерживал. А вот отношение к весне не изменилось ни на йоту. Получалось так, что единственная правда всей жизни была, есть и, видимо, так и останется – это ненависть Люминора к весне. Та самая математическая константа, не изменившаяся со временем.
«Странная весна. Я чувствую ее, но не вижу. Не думал, что тут такая бывает. Снег подтаявший и все же повсеместно, деревья такие черные и сердце ровно отстукивает ритм. Странная весна… И где те, кто говорил о глобальном потеплении? За этим следовало бы сказать, «хочу домой!», но я не хочу. Во всяком случае, точно не домой. Если я вообще что-то могу назвать домом…»