Кобыла явно играла со мной. Это было мило, но она вырыла моего врага, значит, теперь он умер, ведь она не так глупа, чтобы достать живого врага из песка.
Я ощутил легкое движение веревки на спине и, повернувшись, схватил ее зубами и рванул вперед. Я не знаю, удержала ли кобыла свой конец веревки  или отпустила, но я принялся бежать, так же как сделал бы это на воле. Просто бежал.  Мне нравился свежий ветер, который приободрял меня и словно подгонял бежать дальше. Я еще бы проигрался с веревкой и кобылой, но мне захотелось вернуться на то место где был песок. И я вернулся обратно. Подойдя к этому месту, я рухнул в песок и принялся кататься, принимая пылевую ванну, ведь у меня нет людей, которые помыли бы меня или бы вытерли пот.
Я заметил, как жеребенок смотри на мимо проходящих людей и шутливо кинул в него песком, предолгая поиграть или тоже поваляться.
- Я думаю я бы назвал тебя Внеземная. Ты о чем то думаешь или что-то вспоминаешь.
Сказал я кобыле, после чего я посмотрел на жеребенка.
- А тебя то как зовут?

Посейдон рысью подбежал к манежу, это было интересно! Похоже на то, как их выпускали в леваду на праздники, когда не было посетителей. Только тут на лошадях ездили. Дон огляделся, тут было просторно и светло, на манеже ровным слоем лежал песок.
Встав на свечку, Дон не приметил жеребёнка, который стоял у него под ногами. В последнюю секунду "приземления" Дон опомнился и сделав небольшой шаг назад приземлился. Его левая(передняя) нога встала в нескольких миллиметров от плеча жеребёнка, а правая и вовсе переступила его. Чуть было не раздавив жеребёнка, Дон обнюхав малыша и убедившись, что всё в порядке сделал несколько огромных шагов назад, помчался галопом и мощным прыжком перепрыгнул его.
Оказавшись в манеже, он по стенке побежал карьером. Намотав несколько кругов он развернулся, перепрыгнул забор ещё раз и скрылся за углом.
       Всё это длилось лишь несколько минут....

--------------------------левады-----------------

Она задумчиво наблюдала за поведением окружающих. Вернее только за одним существом, душевное состояние которого вызывало столько беспокойства. Это существо, возможно, грустило и по твоей вине. В любом случае Опиум чувствовала свою вину, и от этого ей больше не хотелось играть, не хотелось улыбаться. Это было бы грубостью по отношению к малышу и его печалью.
Опиум не могла помнить о том, были ли у нее в «прошлой жизни» дети. Страшно подумать, если были. Должно быть, они ищут ее, остались где-нибудь без присмотра, или ими уже вовсю распоряжаются люди. А почему люди – это всегда плохо? Ведь Опиум и не помнила того, как относилась к ним. Она помнила и добро, и зло, которое когда-то ей причиняли их руки, и больше ничего. Смутные очертания тех времен, смутные впечатления, на основе которых она не могла вывести одно единственное убеждение о двуногих. Придется все познавать заново.
Совершив в мыслях такой круг раздумий, она снова вернулась к жеребенку. Прошел человек; Опиум прислушивалась к словам, которые он обратил к малышу. Ей стало кое-что понятно, она поспешила оказаться рядом, уверенная в какой-то мере, что она в состоянии исправить свою ошибку,
- Здравствуй, - как будто начав с нуля, переиграв, снова поздоровалась она. Это обращение не было сюсюканьем, скорее наоборот – как будто обратилась к такому же взрослому, - Люди? – вкрадчиво спросила она, осторожно произнося свою догадку, - Хочешь, я приведу людей? Ты наверно очень скучаешь по ним? – Опиум очень хотелось прикоснуться губами к спинке малыша, обнадежив его этим жестом, хотелось также поворошить его торчащую гривку. Что-то говорило в ней, рвалось наружу. Забота, которая так отвратительна этому созданию – наверно ему хочется поскорее повзрослеть. Поборов в себе все порывы, Опиум закончила, - Пойду, поищу кого-нибудь.
Ей хорошо было известно, где здесь можно найти людей. Отворив воротца в манеж, Опиум покинула солнечный плац.

-->

- Я никого не нашла, - так она и начала, едва показав свою мордочку в щели между воротцами в Плац. Очень умело она их отворила, но по собственной неуклюжести не то снова прищемила себе хвост, не то не успела увильнуть от закрывающихся ворот и ушибла бок, - Вернее сказать, нашла, но у этого человека совсем другая лошадь, - она уж было начала вдаваться в никого не интересующие подробности. От этих подробностей, между всем прочим, еще и разило ее незнанием – она даже и в мыслях не имела догадки о том, что на конюшне существуют такие люди, которые не являются непосредственно хозяевами лошадей, а просто выполняют за тех ежедневную работу. Да, скорее всего, Опиум видела именно конюха, но знать не знала о том, что видела. Если бы не ее особенная забота о судьбе неизвестного жеребенка, она бы могла задуматься о незнакомце, который оказался такой же породы, как и она сама. Как бы Опиум сладостно повздыхала и потанцевала, представляя себе очередную картину несбыточных надежд и желаний. Но не время.
Наконец она остановила свою бесполезную суету вокруг безразличного к ее заботе юнца. Как будто сама наконец ощутила всю тщетность своих стараний, уходящих в никуда и делающих из нее только посмешащую. Тяжело вздохнула, приспустив веки, досчитала, кажется, до семи и подошла к жеребенку, взглянув туда же, вверх, куда и смотрел он. К сожалению, она ничего не увидела. Может, жеребенку было подвластно что-то большее, чем тебе, уже вполне взрослой кобылице, хоть и с ужасно глупым видом и детской душой. Он, ребенок, мог увидеть что-то необычное даже в неприметном темном угле манежной крыши, переглядываться с воробушками или наблюдать за солнечным зайчиком. Для Опиум эти солнечные зайчики давно померкли.
А она продолжала настойчиво искать их в каждом уголке, куда только не засунет свой нос.

-----------------Начало игры-----------
Долгая тряска в коневозке.Повсюду вонь,скрип,временами покрикивание шофера на кого-то неизвестного.Монтана прикрыла глаза и вытерпела невыносимое для некоторых путешествие.
И вот снова крики вокруг коневозки.
Человек семь,не меньше.-глубокомысленно изрекла Сода.Интересно,а зачем такая суета вокруг?
Хэйб решила прислушаться к человечьим разговорам возле коневозки .и вот что услышала кобылка.Но это было лишь частью,так как разговоры людей сплошь и рядом были усеяны крепкими словечками.
Это та самая англо-арабка?-спросил грубоватый мужской голос.
Да.Это Монтана.-подхватил другой,менее жесткий,но хриплый.
Хорошо.Надеюсь с ней ничего не случилось!-оживился первый.
Нет-нет!Что вы-что вы?Это ценнейший жеребенок.-протрепетал хриплый.А я не хочу рисковать головой ради животины.
Вот и катись отсюда!-крикнул грубый голос и тут послышалось открывание двери коневозки.
Монтана зажмурила глаза от яркого слепившего света,выльевшегося потоком из-за двери и тут все перегородил огромный человеческий силуэт.Сода окрысилась,но конюх,а это был он,не обратил на крысу никакого внимания.Он грубо сорвал недоуздок,слабо прикрепленный на крючке в коневозке и ловко застегнул на маленькой мордочке кобылки.Сода попыталась ухватить мужика за палец,но тот развернулся и грубо крикнул.
А ну цыц,тварь!Хоть ты у нас и суперценная,все равно смотри у меня!Не для того тут работаю,чтобы с тобой нянчиться.
Конюх грубо дернул Хэйб за недоуздок и потащил,по-другому не скажешь,к выходу.Монтана не сильно упиралась,так как понимала,что была бессильна перед человеческой силой.
Монтана внимательно разглядела свой недоуздок,который висел в коневозке.Там на золотой пряжке было выгравировано твое имя по родословной.Пряжка солнечным зайчиком прыгнула на лицо одного из конюхов и Хэйб стало веселее.
Один из стоявших рядом мужиков открыл,только что замеченную Хэйб дверь и кобылка увидела огромное здание.ее втолкнули внутрь огромного здания и что-то прокричали.Монтана чуть не упала на грунт манежа и окрысилась на конюха.Тот сделал кривую рожу и исчез,захлопнув массивную дверь.
Монтана огляделась вокруг.Где-то посередине кобылка увидела двух лошадей:кобылу и молодого на вид жеребчика.А неподалеку от них ходил,опустви голову...жеребенок! Это сразу подняло Хэйб настроение.Кобылка сделала крысу в сторону двери и продолжала сверлить ее взглядом.Кобылка ожидала реакции остальных.

Хлор радостно заржал и посмотрел на Опиум немного прищурив глаза. и сказал немного погодя встав в свечку и пару раз взмахнув маленькими и тоненькими ножками в воздухе и расправив ушки. Затем выдохнул струйку пара, тут становилось немного прохладно видимо в связи с потеплением отопление снизили и становилось прохладно.
А ты интересная. Ой. то есть вы. простите, я случайно..просто вспомнил вы очень похожи на мою...мам..хотя ладно зря я начал про это говорить, там только гадкие воспоминания и ничего больше. Не слушайте меня глупые мысли в слух. жеребчик посмотрел на Опиум и попятившись упёрся спиной в дверь на плац, а за ней издалось ржание ты от неожиданности упал на круп и заржал то ли от неожиданности. то ли от страха.
Кто тут? ты задал вопрос и он прозвучал очень громко, ты постарался исправить ошибку и сказал пытаясь встать расставляя ноги.
Извините, просто. Не хотел вас напугать. Ты растерянно произнёс эти слова и посмотрел уже на Опиум ждя от неё какой-то реакции. Зачем ты сказал про маму? Это только грустные воспоминания. И боль в душе так, что хочется ржать от неё и бежать куда подальше. на вопрос Опиум жалеешь ли ты её ты решил ответить честно.
Правду сказать? да жалею, простите если это выглядит глупо, я не хотел вас обидеть. Чихнув от пыли, которая полетела у тебя из под ног ты улыбнулся Опиум.

Отредактировано Хлор (2010-03-13 21:37:06)

Хлор посмотрел на кобылку и кивнул в ответ и заметив её интерес к их занятию с Опиум сразу же решил предложить присоединиться, но для начала узнать это правда, что она только что приехала. МСЛ Ну вот и подруга тебе по возрасту. Как интересно. Может всё и так всё плохо? Мне кажется, что всё будет очень хорошо. Мы пойдём вперёд и не отступим назад.
Ты правда только что приехала с далёкой страны? Ты говорил не слишком громко и вдруг наконец ты смог встать на ноги. От удивления своему достижению ты отвесил небольшого козла в воздух и отошёл в середину манежа как бы зовя за собой Монтану.
Меня зовут Хлор, а это Опиум. Присоединяйся к нашей игре, я думаю будет интересно, если конечно не против. ты говорил уже без всяких комплексов и видимо был очень рад тому, что тут появился кто-то ещё. для тебя это много значило, а потом обратившись к Опиум произнёс помахивая хвостиком.
Опиум, мы её возьмём в игру? Я только за, а ты? Ты опять забылся и назвал кобылу на ты забыв про хорошие манеры, но почему-то не стал исправляться.

Ты сопел и радостно фыркал прикусив легонько кобылку за холку взбрыкнул и заматал головой предлагая ей побегать вокруг Опиум. МСЛ Что же я делаю? Хотя кто сказал, что это запрещено? Ей видимо было не очень хорошо в дороге, но я думаю всё исправит наша игра. она очень красивая. Я влюбился? Это какое-то странное чувство, мы ведь ещё маленькие и это глупо даже говорить и думать тоже, слава богу никто не понимает, о чём я думаю. твои тревоги перебил вопрос Соды и ты поторопился ответить на него.
Это артефакт, но он очень горд и меня даже не замечал, он полудикий и ненавидит людей, а вот Опиум очень интересная... Ты изогнул шею и подбежал к вороной кобыле и встав в свечку поставил ей свои передние ножки на бок и прикусил за холку. Ты играл, но сразу видно было, что когда ты вырастешь ты станешь очень сильным жеребцом и даже может быть производителем. Люди надеялись такого из тебя сделать. Что бы потом появлялись очень породистые и хорошие жеребята и что бы каждый человек с гордостью могли сказать, что этот жеребёнок от Хлора племенного жеребца. Они это говорили, но ты ни слова не понял. Сейчас ты встал в середину манежа и хлестнув себя по крупу хвостиком - метёлочкой громко заржал зовя к себе кобыл.

«Похожа на твою маму? Значит, ты сирота, малютка Хлор» - подумала кобыла и в сердцах с досадой покачала головой. Она не могла делать этого на самом деле, ни к чему показывать по отношению к кому-то свою жалость, да еще и разрушать такой трогательный момент знакомства жеребят какими-то лишними жестами. К тому же, тема была довольно тяжелая – какое бы отношение не было у жеребенка к своей настоящей матери, ты о нем не знаешь, да и не имеешь права спрашивать у него об этом. По крайней мере, сейчас, когда ты только-только переступила границу «знакомства» и «дружбы».
«Друзья?»
А не торопила ли она события? Или уже можно твердо заявить, что жеребенок считает тебя не опасным существом, которому можно довериться или приятно проводить время вместе. Последнее, кажется, действительно работает. Если малыш не притворяется, ему действительно с тобой очень интересно, а ведь Опиум не показала и десятой части тех трюков, которые она выделывает, когда переполняется чаша ее задора и желания играть.
Если, наконец, покинуть внутренний мир этой безумной кобылы и хоть немного обратить внимание на происходящее, стоило бы отметить, что присутствие здесь «взрослой» Опиум уже было чуть ли не лишним. Жеребенок, которого сюда привели, составил бы лучшую компанию своему сверстнику. Как бы не было интересно играть с взрослыми, жеребята всегда чувствуют себя лучше в окружении сверстников. Может, Опиум и стало немножко грустно оттого, что она стала ощущать себя лишней, но, в общем, она относилась к этому с большим пониманием. Кобыла улыбнулась и кивнула в знак приветствия кобылке, а потом улыбалась, глядя на игру, которую Хлор затеял с новенькой. Он был очень хорош, вел себя очень достойно и как стригунок, который явно желал поскорее подрасти. Кому из нас не было знакомо такое чувство? Да пожалуй, всем. Опиум понимаючи закивала, что выглядело довольно странно – она ведь ни с кем не разговаривала в данный момент. Ее раздумья прервал толчок в бок – это Хлор, уже совсем раскрепостился и выказывал свое доверие кобыле. Удивительно, его уже интересовало твое мнение по некоторым вопросам. Она не имела права отказать ему, но и впутываться в эту игру все-таки тоже. Поэтому она с улыбкой ответила,
- Конечно, возьмем, - но умолчала о том, что ей лучше постоять в сторонке, целиком рассчитывая на понятливость жеребенка. Она засмущалась от добрых характеристик, данных ею со слов воспитанника, как будто он говорил о ней не своей подруге, а взрослым лошадям, а то и «женихам».
«Воспитанник» - промелькнуло у нее в голове.
Да, нужно ступить на этот непростой путь, принять это решение, но не в утеху себе, а во благо жеребенка. И если удастся избежать кое-каких условностей – разговоров наедине, вопросов, они бы вдвоем условились на том даже без слов. Опиум надеялась, что и Хлор уже давно принял ее за свою приемную мать.

Она оказалась в легком замешательстве от неожиданного появления рядом знакомого жеребчика, который к тому же, оказывал ей явные знаки внимания, что для Опиум, она ведь была далеко не красавицей, было в новинку. Ее можно было бы с легкостью отнести в категорию таких личностей, которые были уродливы не только внешне, но и в душе. Как иначе можно было объяснить явление, представляющее собой обратное какому-то природному магнетизму, которое она оказывала на любого спутника своей жизни. Ни один из них не продержался рядом долго. Все они уходили в никуда, канули в небытие, а уж по случайности или намеренно – прочь от безумной кобылы, судить не ей. Не было даже почвы для самосуда, а именно – воспоминаний. Дорогих и утраченных.
Так вот, замешательство было. Опиум непросто было забыть свое волнение, которое она разделяла с молодым красавцем, но тогда она была с ним наедине, если не считать человека, который так и потащился за жеребчиком, а не наоборот, чему кобыла удивилась. Сейчас она была не одна, рядом был Хлор и его новая подружка. Проку от него было бы мало в любых вопросах, касающихся душевных волнений и сердечных мук, но почему-то его непосредственное присутствие внушало ей чуть больше уверенности, поэтому ахалтекинка очень скоро стала воспринимать общество неспокойного жеребчика, как должное. Она уже с улыбкой подумывала о том, как он тащил за собой этого маленького никчемного горе-конюха всю дорогу, как думал о ней, Опиум, в этом время. Все это было и трогательно, и забавно одновременно. Кобыла уже была расположена на дальнейшее общение и уже симпатизировала недавнему знакомому, вот и забыла обстоятельства своего ухода и былое смущение,
- Уж извини, я и сама не знаю своего имени, - изящно склонив голову слегка набок, проговорила она, - Артефакт назвал меня Внеземной, - она кивнула в сторону жеребчика, который все еще стоял, обособившись, в сторонке, а недавно разделял с ней забавную игру, - Этот очаровательный жеребенок решил называть меня – Опиум, - конечно, она говорила о Хлоре, - Лично мне нравится имя Мери Энн.
Уродливость души. Не правда ли, эта уродливость так и рвалась наружу? Глупости, которые слетали с ее языка, ласкали бы слух не каждому. Оставалось только надеяться на то, что собеседник попался из тех редких собеседников, которые не находят эти слова глупостями.
- Можете называть меня как угодно, - закончила она и кокетливо улыбнулась.
Кобыла рассмотрела его в этот раз получше, чем при первой встрече. И, разумеется, снова отметила про себя, как он хорош. Но, помня свои ошибки, ей бы не хотелось допускать их снова. Если она опять по своей легкомысленности переключит свое внимание только целиком на нового знакомого, она снова обидит Хлора, пусть даже тот занят игрой. Поэтому возможность упомянуть о нем в разговоре была и возможностью выказать свое участие и Хлору, и Грейпфруту,
- Хлор и Монтана, прошу любить и жаловать, - представила она жеребят, - Этот жеребенок… он мне как сын, - без доли притворства и не скрывая того, как трогает за душу ее судьба этого сиротки, сказала она, мало рассчитывая на то, что жеребчику станет интересен этот аспект ее уродливой души.
- Наверно, трудно было тащить это существо за собой всю дорогу? – с улыбкой спросила она, кивнув головой в сторону неумелого конюха, который явно мешал жеребцу, но почему-то до сих пор пытался оказать на него влияние.

Может быть, волнуясь, или напрочь потеряв голову, жеребчик представился ей уже во второй раз с того момента, как они впервые увидели друг друга. Это позабавило Опиум, она снова улыбнулась, но не стала говорить ему о том, что она знает его имя. Пусть это будет переигранное знакомство. А что? Весьма интересно. Опиум очень тянуло к различным интересным вещам, будь то нечто материальное, или только исключительно на уровне затеи. Имя, которым ее нарекли, понравилось Опиум, но мордочка ее приняла грустное выражение. Почему-то никто не хотел называть ее «Мери Энн». Это красивое, по ее мнению, имя, приходило к ней из давних познаний. Почему-то она не могла о нем забыть, как будто это и есть ее настоящее имя, но в то же время она совершенно не представляла, откуда оно и почему именно оно.
«Вы неправы, оно действительно очень красивое».
Выходит, что прозвучавшая фраза «Называйте меня, как Вам угодно» была лишь притворством и очередным фарсом. Она не смогла донести до окружающих мысль, что она с радостью приняла бы это имя, не высказывая данную мысль напрямую. Или окружающие не хотели ее услышать, или она – никудышная актриса.
- Мне очень нравится, - сладко солгала она, сопроводив эти слова прежней улыбкой, с какой решила обращаться к незнакомцу.
Опиум не без интереса наблюдала за тем, как жеребчик избавился от обузы – наконец надоедливый конюх оставил своего подопечного. Кобыла проводила его, словно гостя, до ворот, осторожно, маленькими шажками следуя за ним, и пока тот не оборачивался, крысилась на него, потешаясь и качая головой. Этот маленький человек не причинил бы тебе вреда, даже если бы и понял, что кобыла вытворяла за его спиной. Это животные умеют чувствовать, поэтому сами решают, как относиться к человеку. Конюх был неопытен; и кто придумал приставить его к такому горячему жеребцу? Куда уж ему совладать с таким?
Оставив свои выходки и размышления над человечком, кобыла вернулась к разговору со своим новым, и безумно приятным, знакомым. Ей очень понравилась фраза о человеке, и она выразила свое удовольствие чуть более откровенной улыбкой, подбежала рысцой к середине манежа и остановилась.
- Глупости, я старше Вас на несколько месяцев – и только, - проговорила она и замолчала. Внимание жеребца привлек метроном – откровенно говоря, больше никто из присутствующих здесь даже не смотрел на него, а тут Опиум и места себе не находила от счастья. Ей улыбнулась возможность исполнить танец, и не просто танец, а танец с партнером.
- Вам… Вам нравится? – запинаясь и не скрывая своего волнения, спросила она. На какое-то мгновение все окружающие звуки снова перестали существовать, остался лишь мерный такт метронома, и голос жеребца, в котором вот-вот должен был прозвучать ответ. Ответ, которого она так ждала.

«Красивая?»
Она не понимала. Раньше не приходилось задумываться над своей красотой, думать, угождает ли она окружающим «женихам». «Женихи» принимали ее такой, какая она есть, Опиум не знала о том, что она красива, ибо никто ей об этом не говорил. Значит, дело было до этого не в красоте.
«А в чем?»
Кобыла хотела уж было вдаться в раздумья, в которых проводила, наверное, полжизни, но происходящие события мешали, обрывали тонкие нити, связывающие одно размышление с другим. Ведь не могла же она, при всей своей любви к размышлениям никак не отреагировать на необычный жест со стороны жеребца. Он незаметно оказался рядом, и его голова оказалась на спине кобылы. Она замерла, как будто боялась, что на ее спине оказалась хрупкая ваза, которую нельзя разбить, слегка разволновалась, но тут же поняла, что не прочь и ответить ему сейчас взаимностью. Все-таки Опиум была благодарна этому существу за то, что он сейчас находился рядом, терпел ее и ее же вздорные речи и разделял ее интересы. Она робко притронулась носом к его холке, желая положить свою голову на спину жеребчику и даже ласково потеребить его кожу зубами, но он, жеребец, от нее вдруг отошел. Поэтому кобыла поспешила сделать вид, будто она ничего не задумывала и вообще не при чем.
- Не то слово, очень странные, - торопливо подтвердила она и вернулась к прежней обстановке, - Может потанцуем? – робко предложила она, боясь привести Грейпфрута в замешательство таким предложением. Ей было известно, что не каждая лошадь любит это занятие, и, что самое главное, не каждая лошадь имеет к этому талант и способности. Кобылу никто не выезжал, но предрасположенность к такому занятию как будто была у нее в крови. Может быть, повезет, и он тоже окажется таким же танцором от природы?
- Вы знаете, я очень люблю танцевать, но привыкла заниматься этим в одиночестве, - она прислушалась к такту метронома и, пытаясь увлечь жеребчика, показательно станцевала самый простой танец – исполнила среднее пиафе, слегка продвигаясь вперед на каждом шагу, - Вообще, я от природы актриса и танцовщица. Правда, успехи пока невелики, но… - Опиум спрятала смущенный взгляд и продолжила исполнять одиночный танец, надеясь, что вот-вот ей составят дуэт.

Она кротко заржала от восторга – таково было счастье взирать на кого-то, кто, наконец, сможет составить ей компанию в танце. Второй после Ультиматума. Ах, что это был за жеребец, какой мудреный опытом танцор и учитель. Но хорошо отчасти, что Опиум не смогла бы вспомнить их истории в подробностях. Она также печальна, а ее конец вполне предсказуем. Если и эта история, можно сказать, новой любви, если Грейпфрут позволяет ее так назвать, имеет такой же печальный конец, то, по крайней мере, ты насладишься этими мгновениями.
- Ах, браво, - восторженно проговорила она, наблюдая за необыкновенными фигурами, которые исполнял молодой жеребчик. Да, они были кое-где корявы, не совсем правильны и разбросаны, но его способности действительно производили должное впечатление, - Осмелюсь заметить, у Вас, определенно, есть талант.
Сказав это, она, не в силах больше стоять на месте, живой рысцой подбежала к нему со стороны и пристроилась ровно так, чтобы их головы были на одной линии. Задача Опиум была подстроиться под заданный жеребчиком ритм и исполнять танец синхронно ему. О, разумеется, задача непростая! Чтобы добиться синхронности, нужно не только доверять партнеру, но и находиться довольно близко, так, чтобы чувствовать тепло тела партнера. А так как они были мало знакомы, кобыла не осмеливалась подходить слишком близко. Это выглядело бы как-то не так, будто она слишком настойчива и торопит события.
Опиум старалась. И до того сильно и самозабвенно, что пару минут спустя уже и забыла и близости партнера, ушла в любимое занятие с головой и как бы взяла инициативу на себя. Теперь она, будто учитель, задавала и ритм, и исполняемые движения, неожиданно переходя с испанского шага на испанскую рысь, так же неожиданно останавливаясь, желая пиаффировать на месте и так далее.
- Что-что, простите? – переспросила она, снова вернувшись к происходящему событию и своему партнеру. Он все еще был рядом и спрашивал о непонятных ей вещах, - Специализация? Право, не знаю, что Вам ответить. Это как-то связанно с людьми? – ей было неловко за свою неосведомленность, но откуда у всякой лошади в своем словарном запасе найдется слово «специализация»?

- Ах вот оно что, - закивала она головой, откровенно не понимая, за что у нее просят прощения. Но, не придав этому особого значения, кобыла продолжила, - Правда, у меня нет хозяина. Так что не думаю, что у меня есть эта самая специализация, - такой вывод казался ей вполне логичным, Опиум надеялась, что растолковала значение нового слова.
Безумная кобыла не притомилась ничуть, она вытанцовывала старательно, будто на выступлении перед многотысячной аудиторией, и не чувствовала усталости ни в одной мышце. И по причине того, что она погрузилась в атмосферу любимого занятия, она не подумала даже о том, как утомила этим партнера. Но что-то все равно заставляло превозмогать в нем его усталость, он не отставал от кобылы и умудрялся выделывать те же красивые фигуры, попробовать исполнить которые Опиум не решалась. Ей не хотелось выглядеть глупо в случае неудачи. Она запоминала каждое его движение, наблюдала, чтобы потом, когда ей вновь представится возможность потанцевать в одиночестве, отработать новые элементы. Так и получалось, что она заодно оказывала ему добрую услугу – оставляла его при мнении, что он в чем-то ее да превзошел, а значит, ему есть чем гордиться и щеголять перед кобылами. И речь тут идет не об одной Опиум. Такие уж они.
Но не об этом.
- Для Вас это так важно? – спокойно ответила она, продолжая выписывать новый круг по плацу, - Мне кажется, очень красиво, когда общение основывается на взаимном уважении и этом простом и в то же время многозначительным слове «Вы». В этом и есть что-то возвышенное, не так ли?
И опять.
Опять она говорила о глупостях. Но просить прощения у собеседника за каждую такую глупость она бы не смогла, даже если и взялась бы за это. Если поступать так, то слово «Простите» или «Извините» будет звучать в конце каждой ее фразы. Утомительное это будет занятие.
- Прошу, не обижайтесь, - беззаботно улыбнулась она и склонила набок голову, щекотливо коснувшись прядками жиденькой черной гривы его шеи. Это вышло случайно и очень вовремя напомнило о запретной близости, которая вдруг оказалась между ними. Опиум испуганно ахнула и отошла, прошептав что-то вроде извинений, и отвела в сторону взгляд.
- Благодарю Вас за танец, - с благодарностью произнесла она и остановилась. Нет, не так. Нужна была благодарность получше простых слов. Опиум низко поклонилась жеребцу и театрально присогнула одно переднее копытце, как это делают дрессированные пони в цирке, приветствуя публику.